Сели!
Смотреть!
Голос!
Полтора часа, казалось бы! НО НЕТ!
Сначала мы зашипперили Агутина с няшным мальчиком, нахуй забыла его фамилию, но зовут Саша. Красивое имя. Звучное.
НАЖМИ НА ПАУЗУ! кричала я в предоргазменных судорогах НА ПАУЗУ НАЖМИ! ОТМОТАЙ! НАЖМИ! ЕЩЕ РАЗ! ЕЩЕ! ДА! ЕЩЕ!
НЕ МОГУ! орал Мурс МНЕ НУЖНО ТАНЦЕВАТЬ!
- Мурсэ, Мурсэ, сколько ему лет, сказали? Семнадцать?
- Какая тебе разница?
- КАК КАКАЯ? А вдруг - нельзя?
- Агутину можно!
- Это не по людски, давай отмотаем!
- Нет, он сейчас будет петь!
- Петь? В этой передаче поют? Это не про Агутина и его гарем?


И вселенная взорвалась!

А потом Агутин СЕЛ в КРЕСЛО. Вообще, это передача про Агутина. Агутина и Кресло. Полтора часа зрители смотрят на счастливую дуализацию габена и кресла. Ведь кресло это почти диван, вы понимаете?? Кто-то поет, Градский пронзает и вангует, Пелагея вымогает, Билан. Билан он как Леви, не будем про Билана. А Агутин в КРЕСЛЕ. Ему ничего не надо. Иногда наметанным тождиковским взглядом мы замечали на его челе тень желаний "Жрать" и "Спать", но, видно, кобель и юбочник он как все мы знатный, потому что продолжал хотя бы одним глазом смотреть на сцену. ЕСЛИ НЕ ЗАБЫВАЛ ПОВЕРНУТЬСЯ.

У мальчика Саши, оказалось, есть брат.
ИНЦЕСТ. Хором подумали мы и тактично промолчали. Сначала промолчали. НО БРАТСКИЕ ОБЪЯТИЯ! ЛОБЫЗАНИЯ В ДЕСНЫ!
читать дальше
Когда дошли до пейринга Нагиев/Все, я поняла что все, финита, нет таких слов, унесите пудинг.